Foto: © Aurelien Morissard/AP Pool/dpa
После победы Марин Ле Пен на внеочередных парламентских выборах во Франции и унижения на них президента Макрона немецкие системные партии принялись наперебой соревноваться в том, кто придумает лучшее объяснение провалу сил, олицетворяющих собой политический мейнстрим. Хотя до аргументации избирательного штаба Хиллари Клинтон, в свое время обвинившего русских хакеров в поражении своего кандидата в противостоянии с Дональдом Трампом, немецкие социал-демократы и “зеленые” пока не дошли, их отрицание очевидной реальности может сыграть с ними очень злую шутку на выборах в бундестаг осенью 2025-го года.
Можно сколько угодно разглагольствовать на тему, что за победившее “Национальное объединение” во Франции проголосовали протестные избиратели” и что “демократам необходимо объединиться, дабы дать отпор правым популистам и радикалам”. Действительно, в Европе ныне чрезвычайно велика доля тех, кто голосует за правые партии, не являясь их убежденным адептом и не разделяя их идеологию. Чего уж греха таить, автор сам голосует за AfD, не питая ни малейших иллюзий по поводу противоречивой сущности этой политической силы. Однако для того, чтобы предполагать, что вопиющие вопросы нелегальной миграции, проблемной интеграции, этнической преступности, а также дефицита демократии и свободы слова являются лишь побочными, нужно обладать поистине запредельной степенью наивности и инфантилизма.
Вот, например, видный деятель партии “зеленых” Франциска Брантнер в интервью Deutschlandfunk полагает, что во Франции жители маленьких городов и деревень «гораздо сильнее брошены на произвол судьбы», чем в Германии. Германия, мол, более децентрализована, и здесь нет такой вопиющей ситуации. Иными словами, победу дремучих националистических сил обеспечили темные, оставшиеся на обочине жизни, обитатели французской провинции, в то время как светлые и прогрессивные жители мегаполисов конечно же голосовали за партии либерального лагеря.
Когда слышишь подобное и понимаешь, что человек даже не удосужился ознакомиться с социологией электоральных предпочтений французских избирателей прежде, чем прийти на эфир, начинаешь осознавать, что падение рейтингов “зеленых” среди всех возрастных и социальных групп абсолютно закономерно. Дело в том, что “Национальное объединение” показало относительно слабые результаты только в центре мегаполисов. В то же самое время, партия Ле Пен получила порядка 30% голосов в зажиточных пригородах Тулузы — колыбели французской аэрокосмической промышленности, работники которой не могут пожаловаться ни на низкие зарплаты, ни на ограниченный культурно-образовательный бэкграунд. А это значит, что проблемы системных политических сил Пятой республики гораздо глубже.
Если судить по заявлению Ульрихи Лехте, представителя СвДП по внешней политике и председателя комитета бундестага по иностранным делам, “Свободные демократы” также полагают, что успех правых партий во Франции был инспирирован извне, а вовсе не связан с провалом политических сил, ныне находящихся у власти: “Правые популисты могут менять свои цвета сколько угодно, но они по-прежнему крайне опасны для демократии и свободы. Их друзья в Москве и Пекине потирают руки от наивности европейских обществ и радуются успехам правых и левых. Их цель — расколоть ЕС и посеять раздор в единстве с помощью национализма. Их инструменты — финансирование радикальных партий, провоцирование потоков беженцев и приобретение новых партнеров, таких как Виктор Орбан”.
В Брюсселе, как и в Берлине также уже несколько дней обсуждают, какой властью будет обладать президент Франции, если правые действительно получат большинство во французском парламенте. Поскольку президент во Франции избирается прямым голосованием, результаты выборов не повлияют на положение Макрона. Он остается на своем посту до 2027 года и пока что не собирается уходить в отставку досрочно. Во Франции часто случается так, что партия президента является также самой сильной силой в парламенте и, соответственно, обеспечивает премьер-министра. Так называемое «сожительство», то есть премьер-министр и президент от разных партий, случалось лишь трижды в Пятой республике. Но и в этом случае левый премьер и правое правительство и наоборот вполне могут конструктивно работать друг с другом.
Премьер-министр во Франции определяет повседневные политические дела. Если большинство в парламенте получит партия, отличная от “Возрождения”, Макрон сможет задавать темп только в вопросах внешней политики и обороны, однако финансирование всех внешнеполитических инициатив уже будет целиком и полностью зависеть от премьер-министра и министра финансов, которые наверняка окажутся ставленниками правящей партии или коалиции. То есть бурные идеи, комплекс Наполеона и какой-то президентский функционал в области внешней политики у французского лидера безусловно останутся, но бюджет на все подобные “хотелки” уже будут определять правые националисты. Вывод для Макрона неутешительный: политический евнух в президентском дворце, лишенный власти и авторитета как на внутренней, так и внешнеполитической аренах, уже не сможет возложить на себя функции всеевропейского лидера, коим многие эксперты видели Макрона еще год назад, ввиду недостатка харизмы, позитивных рейтингов и впечатляющего портфолио успешных проектов у главного кандидата Олафа Шольца.
Во всяком случае, об отправке на Украину французского военного контингента — идее фикс Макрона, и увеличении объемов помощи Украине, уже точно можно будет забыть. Наверняка провал президента Пятой республики не самым лучшим образом скажется и на оборонной промышленности объединенной Европы. В то время как ЕС срочно требуется вдохнуть жизнь в свой полумертвый военно-промышленный комплекс, один из главных идеологов приоритетного развития европейского ВПК (а не покупки военных технологий у США, к чему склоняется, например, Олаф Шольц), превращается в хромую утку.
Однако самая главная опасность для всех системных европейских политических сил, и в первую очередь для Германии, заключается в том, что если националисты сформируют во Франции дееспособное правительство и покажут впечатляющие экономические результаты, резко контрастирующие со скромными достижениями правительства Макрона, это станет лучшей рекламой для оппонентов политического мейнстрима. Если во Франции пойдет в гору экономический рост, а Германия продолжит все глубже погружаться в пучину рецессии и деиндустриализации, осенью 2025 года AfD и Альянс Сары Вагенкнехт могут рассчитывать на новые рекорды.