Photo by Berliner Telegraph
Кризис в российско-германских отношениях, обострившийся в феврале 2022 г., выглядит долгосрочным трендом мировой политики на европейском континенте. В отличие от администрации американского президента Дональда Трампа, перезапустившей дипломатический диалог с российской стороной и некоторых государств ЕС, настаивающих на возобновлении конструктивного взаимодействия с Москвой, Берлин демонстрирует решимость нанести России стратегическое поражение в ходе украинского конфликта. Противостояние с Российской Федерацией становится для немецкого руководства экзистенциальной задачей, напоминая о тёмных страницах германской истории.
И хотя нынешний кризис по всей видимости устоялся надолго, любые сюжеты, способные остановить или обернуть вспять деградацию российско-германских отношений, вызывают у экспертов особое внимание. Вероятно, многим до сих пор трудно принять разрыв российско-германских торгово-экономических связей, выгодных как Москве, так и Берлину, и прерывание многочисленных контактов на межобщественном уровне от форума «Петербургский диалог» до побратимских отношений между городами. Происходящее выглядит абсурдным и нелогичным. Кажется, что малейшее отклонение от конфронтационного курса может изменить ситуацию к лучшему.
Неудивительно, что позитивных перемен ожидали от прихода на канцлерский пост Фридриха Мерца. Лидер ХДС не был замечен в избыточных симпатиях к России. Напротив – в ходе предвыборной кампании он позиционировал себя как сторонник жёстких подходов во внешней политике.
Однако сказывался эффект новизны. «Светофорная» коалиция Олафа Шольца увязла во внутренних спорах. Противоречия между СДПГ и «зелёными» привели к тому, что Ведомство федерального канцлера и МИД действовали рассогласовано. Сложилось впечатление, что проблемы немецкой дипломатии, в том числе на российском направлении, связаны не с последовательным курсом Берлина, а с общей дисфункциональностью немецкого правительства.
От Мерца же ожидали эффективности и последовательности. Даже если он не был склонен к симпатиям в адрес Москвы, то обладал достаточным опытом и проницательностью, чтобы увидеть издержки конфронтационного курса. На это новому канцлеру должны были указать высокие результаты на выборах разных уровней оппозиционных партий (прежде всего, «Альтернативы для Германии»), ощутимые потери немецкого бизнеса, непростая социально-экономическая ситуация в ФРГ. Принципиального поворота на российском направлении от Мерца не ожидали, но возможность определенной коррекции наиболее одиозных антироссийских практик вполне допускалась.
Отчасти эти ожидания были основаны и на фигуре нового главы МИД ФРГ, пришедшего на смену идеологизированной Анналене Бербок. Йоханн Вадефуль имел опыт контактов с российской стороной, входил в состав правления «Петербургского диалога» и участвовал в «Потсдамских встречах» — авторитетной диалоговой площадке между российскими и немецкими представителями. На одном из её заседаний Вадефуль признал: «Мы в Германии и в целом на Западе и в Европе поддержали желание многих восточноевропейских стран вступить в НАТО и Евросоюз. И мы недооценили позицию Москвы. Мы не понимали, что Москва видит надвигающуюся на нее угрозу». Признание за Россией интересов в обеспечении безопасности своих западных границ – с недавних пор немыслимая риторика для немецких политиков.
Однако с первых дней работы в качестве главы немецкого правительства Мерц дал понять, что никакого диалога с Россией он вести не намерен. Риторика Берлина милитаризировалась. Правительство ФРГ постановило своей главной задачей подготовку страны к «вторжению» России в страны ЕС на горизонте 3-5 лет, не предъявляя никаких доказательств, указывающих на возможность таких действий со стороны Москвы. Сегодня представить нормализацию российско-германского взаимодействия еще труднее, чем в годы канцлерства Олафа Шольца.
Впрочем, антироссийский курс Мерца объясним. Без «российской угрозы» немецкое руководство утратит ядро своего целеполагания по внутренней и внешней политике. «Прибалтизация» немецкой дипломатии выглядит её серьезным упрощением, но похоже, что в Берлине считают такой путь допустимым. К тому же, стратегическое поражение России в ходе украинского конфликта откроет для Берлина возможность возместить многомиллиардные затраты на поддержку Киева.
Серия последних земельных выборов и досрочные выборы в бундестаг показали размывание немецкого политического центра. Миграционный кризис, коронавирусные ограничения, негативный эффект от антироссийских санкций – все это серьезно ударило по привычному для немецких граждан благополучию. Программы выхода из системного кризиса у нового руководства ФРГ нет. Перезапуск экономики через ВПК, на который сейчас делает ставку Мерц, не принесет результата.
Означает ли это, что российско-германские отношения обречены деградировать вплоть до прямого конфликта? Вряд ли немецкое руководство всерьёз желает войны. Однако его действия создают угрозу провокаций с непредсказуемыми последствиями. Особую тревогу вызывает ситуация в акватории Балтийского моря и вокруг Калининградской области.
Впрочем, даже в столь непростые времена можно найти проблески надежды. Вопреки всем сложностям продолжаются контакты на межобщественном уровне. Немецкие граждане могут свободно посещать Россию по электронной визе (чего нельзя сказать о российских гражданах, намеревающихся посетить ФРГ). Российские организации открыты для конструктивных контактов с немецкими партнёрами. Оставшиеся в России немецкие компании продолжают свою работу.
Межобщественные связи и торговля не смогли предотвратить обрушение российско-германских отношений. Однако, возможно, именно они смогут остановить процесс сползания к неконтролируемой эскалации. Во всяком случае, других претендентов на эту роль сейчас нет.